At last she could never know why and never could understand.
Название: Записки С. С.
Автор: Беатриса Д’Ирсон
Бета: Heldar
Фандом: ГП
Пэйринг: СС/ДМ, ГП/ДМ
Жанр: drama, agnst
Рейтинг: R
Предупреждение: ООС, смерть персонажа
Disclaimer: из собственного – только право на фантазию
От автора: Где проходит тонкая грань между плагиатом и заимствованием?
Перед вами герои ГП в ситуации «Лолиты» В. Набокова,
роль нимфетки исполняет привлекательный мальчик – Драко Малфой.
От Heldar: замечания по качеству идеи не принимаются, остальные только приветствуются.
Часть I. Омут памяти.
В шестнадцать лет я узнал о своих наклонностях. К этому были широко известные предпосылки, о коих я умолчу, щадя своего случайного читателя и, разумеется, себя. Определенно, я не из тех людей, которые любят копаться в старом белье своей памяти, выуживая подробности несчастного детства и переживая их снова и снова до тех пор, пока воспоминания не заменят им реальность. Я предпочитаю жить настоящим, лишь изредка обращаясь к прошлому, так как сохранить надежду на будущее счастье легче, чем уверить себя, что все в моей жизни уже было.
История перед вами – особый случай: провидение требует принадлежащий ему по праву кусок пирога, слишком большой, чтобы я мог смириться с этим и продолжать жить дальше, невзирая на произошедшее. Я хочу вспомнить прошлое во всех недостойных подробностях, не для того чтобы, выговорившись, обрести покой, но пытаясь вновь пережить то время, когда чувства во мне бурлили подобно кипящему зелью, такие яркие и упоительные.
Итак, впервые я увидел тебя – любовь моя, радость моя, грех мой – когда Люциус Малфой решил сделать меня крестным отцом своего сына, и я вежливо согласился, хотя участи этого мальчика не завидовал – родиться с уже готовой судьбой, удовольствие не из приятных. Однако у ребенка были все основания рассчитывать на счастливое детство с любящими отцом и матерью, множеством игрушек, большим садом с раскидистыми деревьями – ведь нет большей удачи для мальчишки, чем залезть повыше, а потом пугать гувернера или родителей. Ах, если бы у меня было такое детство! Впрочем, я отвлекся.
Вместе с Беллатрикс Лестранж, которая собиралась стать крестной матерью, мы подъехали к небольшой заброшенной церквушке. Бог знает, почему Люциус выбрал именно ее, а также никого больше не пригласил на крестины сына: были только младенец, счастливые родители, священник, Беллатрикс и я. В тот день, сладкий мой, ты был похож на маленький розовый мячик с хорошеньким личиком и беззубым улыбающимся ртом. Мне ты показался самым обыкновенным милым младенцем, не лучше и не хуже других. Разве мог я тогда, держа тебя на вытянутых руках, представить, что ты станешь моей болезнью и наваждением, средоточием тайных мыслей?! Конечно, нет.
Ты рос на моих глазах, и никто не может оспорить тот факт, что я по-своему заботился о тебе. Я был частым гостем в Малфой-мэнор, и каждый раз ты радовался моему приезду, потому что дядя Снейп (как ты называл меня) показывал маленькому Драко различные "чудеса". Я улыбался твоей детской непосредственности и мягко укорял Люциуса за то, что тот не желает демонстрировать элементарные фокусы, вроде фонтана искр или фейерверка в небе, что вызывали бурный восторг у трехлетнего карапуза. То было счастливое время, когда ты привлекал меня не больше, чем, скажем, какой-нибудь красивый розовый куст в саду.
Ты был маленьким непоседливым пацаненком, обожающим доставать слуг, нервировать домовиков, пугать лошадей в конюшне и в одиночестве убегать далеко от поместья. Все окружающие получали хорошую выволочку от Люциуса, когда сын, наконец, находился. Ты любил прятаться на чердаке, гонять палкой садовых гномов (причем, палка порою была в два раза больше тебя), часто падал, в том числе с деревьев, и сдирал коленки. Люциус был непреклонен: никакой магии, синяки и царапины проходили сами по себе или с помощью зеленки. Я тайком способствовал процессу, принося заживляющее зелье, и это обстоятельство стало еще одна причиной, по которой ты полюбил мои визиты.
Время шло, ты потихоньку взрослел, проявляя истинную сущность нимфетки и медленно опутывая меня своими чарами, пока однажды я не почувствовал, что попался и испытываю болезненное влечение к ребенку, сыну моего лучшего (и единственного) друга. Тогда тебе едва исполнилось восемь лет, и выпал очередной молочный зуб. Я сидел в кресле, Люциус отлучился по делам, Нарцисса поехала за покупками вместе с горничной, словом, в комнате, мальчик мой, находились только мы двое.
Ты внимательно рассматривал свое отражение в зеркале, а я наблюдал за тобой, так как больше мне решительно нечем было заняться. Ты приоткрыл свой хорошенький ротик и начал аккуратно исследовать языком впадинку, оставшуюся от переднего зуба. Выглядел ты при этом ужасно несчастным и все время хмурился, а потом перевел на меня взгляд и спросил звонким мальчишеским голосом:
– Дядя Снейп, я состарился?
Твои слова заставили меня слегка улыбнуться и задать встречный вопрос:
– Почему ты так считаешь, Драко?
– У меня выпадают зубы, – ты очень серьезно посмотрел на меня.
– Поэтому ты расстроен? – я уже с интересом ждал реакции мальчика.
– Да, – это прозвучало как вызов. – Очень некрасиво, – о, мой Бог, как же мило ты опустил ресницы.
Я внимательно посмотрел на тебя: ведь детей не заботит собственная внешность. К этому моменту я давно принял свою болезненную страсть к мальчикам двенадцати – тринадцати лет (работая в школе, я просто не мог ее не заметить), но пока успешно сдерживал свои порывы и надеялся, что ни один ученик не увлечет меня достаточно сильно, чтобы поступиться моралью и законами чести. Даже заметив в Драко потенциальную кокетливость, я не беспокоился о том, что внезапно влюблюсь в него. Просто еще один малыш, которого можно было представить в интересных позах, когда стараешься отвлечься и немного снять напряжение.
Ах, как же я заблуждался на этот счет, прелесть моя! Мне следовало бежать от тебя как от чумы, но я лишь беспечно радовался, изо дня в день в Хогвартсе глядя на светлую головку за партой и продолжая приезжать в гости на летние каникулы.
Помню, как-то увидел тебя висящим вниз головой на дереве, очевидно, ты просто развлекался подобным образом. Но меня поразил вовсе не вид опасной забавы (хотя ты мог запросто свернуть себе шею), но твоя обнаженная прогнувшаяся спина, эту грацию я замечал лишь у молоденьких продажных женщин. Я позвал, и ты от неожиданности чуть не свалился вниз, но вовремя зацепился рукой и с немым укором посмотрел на меня. Губы темные от сока ягод, что ты рвал прямо с ветки, показались мне вкусными и податливыми.
Год спустя прошла встреча старых соратников или, как шутил Люциус, ветеранов войны. Все, кто сумел избежать ареста после падения Темного лорда, отправились к морю, куда-то в Испанию (я не очень интересовался, куда именно). Значение поездки было трудно переоценить, мы планировали стратегию на случай, если Вольдеморт вернется и вспомнит о нас, его скользких бывших "друзьях". Я в роли примерного Пожирателя смерти (если такие, конечно, бывают), остальные – с семьями, женами и детьми, которые резвились тут же среди отдыхающих. Шел второй год твоего обучения на факультете Слизерин.
Я лежал в тени, укрывая свою бледную чувствительную кожу от прямых лучей и завидуя счастливцам, которые могут сутками находиться на самом солнцепеке и заработать в итоге приличный загар. Я как раз разглядывал крышу тента и подумывал, не пойти ли мне искупаться, когда ты устроился рядом, повернувшись на живот и держа перед собой клубничное мороженное. Ты вытянул ноги на лежаке и немного выставил вверх упругую попку, обтянутую серебристыми плавками – узкий кусочек ткани, сквозь который открывался прекрасный вид на небольшую впадинку между ягодицами, покрытую маленькими светлыми волосками. Это было чудесно! Любуясь, я скользил взглядом по твоему телу, стараясь запомнить все до мельчайших деталей. Опираясь на локти, ты обворожительно выгнул спинку, а линия твоих еще непорочных бедер с мягким загаром и следами песка, сводила меня с ума. Я мгновенно почувствовал возбуждение и поспешил отвлечься на какую-нибудь иную тему, например, на проплывающих мимо на банане магглов (интересное приспособление, кстати сказать).
– Крестный, – окликнул ты. Мне всегда нравилось это обращение.
– Что? – я был вынужден вновь посмотреть на тебя.
– Почему вы лежите в тени, разве вам не хочется позагорать?
– Рад бы, да не могу – моя кожа не переносит солнца.
– Понятно, – сказал ты и лизнул мороженное.
Теперь, при всем желании, я не посмел бы отвести взгляд: ты высовывал влажный бархатный язычок далеко за пределы восхитительного рта (ах, сколько удовольствия обещало это простое движение!), аккуратно ловил таящие капли, медленно опускал трепещущие веки с длинными загнутыми вверх ресницами, облизывал губы – прямо как шлюшка, соблазняющая клиента. Все для меня: обворожительная куколка, желанная игрушка… Я мог отдать жизнь за одну ночь с тобой! И впервые с особой ясностью я представил, какой пыткой будут оставшиеся годы твоей учебы на моем факультете. Организм реагировал недвусмысленно, я поспешно перевернулся на живот, чтобы скрыть эрекцию.
С того самого момента, порочный ангел, ты обосновался в эротических фантазиях своего декана. Твой образ преследовал меня повсюду. Да, такого кошмара я не пожелал бы даже Поттеру, хотя… именно ему, как выяснилось, это было хорошо известно. Но об этом позже. Тебя же я видел (и хотел) постоянно: на собственных уроках, в Большом зале, в коридорах школы, в гостиной факультета – везде ты попадался мне на глаза!
Ты был моим искушением, темной греховной мыслью, пробуждая желание приласкать… и глубинную, животную похоть. Я был готов любить преданно и безответно, но одновременно насиловать тебя, впитывая крики боли и страха. Страсть постепенно разрушала меня, сжигала характер, внутреннее «я», оставляя лишь безумное влечение к тебе. За пределами своей спальни я оставался прежним: для учащихся – мрачным преподавателем по зельеварению, грозою всех четырех факультетов, для Пожирателей смерти (и твоего отца) – хитрым ублюдком, вовремя занявшим выгодную сторону.
Летом после четвертого курса Люциус наказал тебя за какой-то ничтожный проступок. Не знаю, что именно он сделал и какими доводами воспользовался – я был в гостиной вместе с Нарциссой и остальными гостями, но когда увидел тебя, такого потерянного, на полу в своей комнате, в моей груди шевельнулось острое желание подойти и обнять – ничего больше. Как же недолго продолжалась эта иллюзия! Через мгновение пришла мысль: я хочу взять тебя здесь и сейчас. Немедленно! Острые коленки с тонкими выступающими косточками приковывали внимание: о, да, я полностью поддерживал твою идею ходить в темных бриджах, смотрится великолепно, у тебя такие стройные длинные ноги. И мне до безумия нравятся эти немного длинные волосы, уложенные на косой пробор, с падающей на глаза челкой. Я подумал еще, что, должно быть, тебе очень идут слезы (какая жалость, что я вряд ли смогу когда-нибудь посмотреть на них!).
День за днем я упорно подавлял намерение посетить твою спальню и делал это самым постыдным образом – фантазиями. Я превратился в закоренелого онаниста, будь проклято это омерзительное слово! Что ж, раз я решил доверить бумаге историю моей преступной страсти, не вижу ничего зазорного в том, чтобы описать соблазнительные картинки, каждую ночь посещавшие мой больной мозг. О, мысль обрети подобие плоти на этих грешных страницах!
Впрочем, я боюсь… раскрывать секреты и молчу даже наедине с самим собой.
В шестнадцать ты повзрослел, начал увлекаться девочками и, конечно, пользовался успехом. Я же провел немало времени, пытаясь определить очередную пассию, чтобы потом оштрафовать ее при первом удобном случае. Исключение составляли слизеринки, с которых я не мог снимать баллов, но проявлял крайнее неудовольствие и лишал общепринятых льгот.
Мне было больно, невыносимо видеть тебя, тискающим очередную дурочку. При этом я был уверен, что не стал бы так остро реагировать, застав тебя на коленях перед каким-нибудь парнем. Я видел в тебе пассивного гомосексуалиста, только такую роль я считал приемлемой для тебя. Поэтому ни на минуту не усомнился в правильности собственного решения, и, когда подвернулся подходящий случай, воплотил свой замысел в жизнь.
Мой план был прост как все гениальное. Раз уж ты, мой сладкий бесенок, увлекаешься исключительно девушками, нужно направить твои мысли в противоположную сторону. Не буду объяснять, скольких трудов мне стоило изготовить препарат, но я все-таки добился цели, и сейчас мою коллекцию редкостей украшает уникальное зелье – модулятор сексуального поведения. Достаточно было дождаться дня, когда ты попросишь какое-нибудь средство для личного применения.
Драко, ты не заставил себя ждать и пришел за снотворным.
– Для кого оно? – полюбопытствовал я.
– Для меня, – нервно ответил ты.
– Примешь сейчас? – задал я следующий вопрос.
– Да, – я даже не стал интересоваться причинами, просто приказал тебе закатать рукав и немного подождать. Ты послушно выполнил все мои инструкции. Я достал ревностно хранимую колбу, добавил туда снотворного (их можно смешивать, препараты не взаимодействуют друг с другом). Потом набрал зелье в шприц и ввел содержимое в вену.
Моя рука не дрогнула, пока я переделывал твою судьбу. Не было сомнений, неуверенности или нравственных страданий. Кто знает, может, я сломал этому мальчику жизнь, пытаясь потешить собственное тщеславие?! Поздно кусать локти… Я подхватил тебя на руки, осторожно отнес в спальню факультета (немного переборщил со снотворным, не важно), уложил в кровать и ушел, плотно прикрыв за собой дверь. Спи, мой малыш. Завтра будет долгий день.
Я не ошибся, ты все время не в духе. Да, должно быть, странное чувство, когда тебя внезапно начинает привлекать собственный пол. Ничего, мой обворожительный котенок, привыкнешь и получишь массу удовольствий, когда поймешь к кому обратиться… Я уже предвкушал, как увижу тебя сходящим с ума от желания быть оттраханным, в поисках мальчиков и мужчин, способных доставить это наслаждение. Зелье в твоей крови заставит постоянно хотеть и требовать грубого секса, не ласки. О, да, это было жестоко. Но дело сделано, оставалось лишь ждать результатов.
Однако шли недели, а я не ощущал перемен в твоем состоянии. Конечно, меньше внимания уделялось хорошеньким девушкам, но ты сам оставался прежним. Чего я добился, введя препарат? Ничего! Может, я обманывался, полагая себя лучшим зельеваром Англии?! Я дошел до последней степени отчаянья, когда два случая заставили меня успокоиться.
Я вошел в твою спальню без предупреждения (не помню уже, зачем мне это так срочно понадобилось): с мрачным выражением лица ты сидел на кровати, сжимая в руках маленькое зеркальце и тушь. Ты обернулся на шум, и я с восторгом заметил твои накрашенные ресницы. Потом изложил причину визита, но ты лишь испуганно хлопал глазами и, кажется, пропустил все мимо ушей. Впрочем, я не стал повторять, только уходя, отчетливо произнес:
– В другой раз воспользуйся заклинанием, что за отвратительное маггловское средство, – ты покраснел, а я усмехнулся произведенному эффекту и вышел за дверь.
Дня через два я опять проходил мимо: факультет в полном составе присутствовал на занятиях, а я решил подышать свежим воздухом во дворе школы. Дверь в комнату была приоткрыта, и мои планы резко изменились. Я проник внутрь, словно вор, не собиравшийся ничего красть, но не способный предотвратить преступление в столь благоприятных условиях. Мой взгляд сразу остановился на маленькой раскрытой книге, лежащей на письменном столе. Я склонился над ней и, увидев твой мелкий бисерный почерк, уже не мог отвести глаз. Мне повезло, я обнаружил дневник. Затаив дыхание, я читал твои беззвучные крики и настолько хорошо их запомнил, что могу воспроизвести даже спустя столько лет:
«О, Мерлин, что происходит со мной?! Не могу понять, объяснить даже себе самому. Это какое-то темное наваждение, помутнение рассудка. Неужели это я? Нет, просто не может быть, это противоестественно. Что за бред такой творится! Оказывается, я уже достаточно повзрослел, чтобы хотеть секса, но почему с мужчинами?! Никогда, никогда раньше не замечал, что меня тянет к ним. Мне нравятся девушки, я безнадежно влюблен в Грейнджер. Или… нет?… Мерлин, я хочу, чтобы меня изнасиловали… Не правда ли, есть отчего свихнуться? Интересно, что подумал Снейп, когда увидел, как я крашу ресницы? Хорошо, хоть не вошел, когда я был в мини-юбке…»
В тот момент я испытал облегчение: зелье подействовало должным образом, и в моем глупом сердце жила надежда на то, что однажды ты придешь ко мне и попросишь удовлетворить терзающее тебя желание, а я… смогу наиграться тобою всласть. Я был слеп и пьян от сознания собственной власти. Отрезвление наступило позднее.
Ты не спешил заводить себе парня, а свое влечение к мужчинам заглушал ужасным варварским способом. Опиум – обещание забвения. Я не знаю, кто был твоим поставщиком в школе и как, минуя почтовый контроль, установленный еще Амбридж, ты умудрялся его доставать. Я готов убить виновных в твоей зависимости и в то же время носить на руках, так как она подарила мне три восхитительных месяца счастья.
Это было насмешкой судьбы: к концу шестого года обучения в Хогвартсе ты превратился в законченного наркомана, но все еще хранил невинность. Наступившее лето стало для меня раем и адом одновременно. Твои родители быстро разобрались в ситуации, и Люциус пригласил меня для лечения. Я поспешно согласился, лелея в душе новый изощренный план по укрощению собственных желаний. О тебе я, увы, не думал.
Я распорядился запереть тебя, чтобы лишить возможности покупать опиум, и конфисковал палочку. О, я вполне представлял, каким кошмаром это обернется для твоих родителей и эльфов! В первую неделю ты метался по комнате, уничтожая все, что только могло разбиться, кричал, умолял, требовал, плакал. Ты даже угрожал, что покончишь с собой. Люциус ходил по дому белый как простыня, не произнося ни слова, Нарцисса рыдала, домовики двигались словно бесплотные тени. Думаю, они хуже других переносили "болезнь молодого хозяина". Напряженная обстановка действовала угнетающе, хотя я был вполне осведомлен об истинном положении вещей.
Драко, я опять держал твою хрупкую жизнь в своих руках и не знал, на что решиться: спасти (любовь) или убить (соблазн). Неделями все оставалось по-прежнему. Я был не способен отказать собственному телу и каждую ночь с новой дозой приносил облегчение – и трахал тебя, мой малыш, вместо платы за него. Ты был практически невменяем и, я думаю, не понимал происходящего. Впрочем, было опасно приводить тебя в чувство из-за повторяющейся дневной ломки, когда ты мог раскрыть наш секрет. Я мучил всех, кто имел неосторожность положиться на меня: любой исход лечения оборачивался потерей этих безумных сладких ночей. Родители под твои ежедневные крики медленно сходили с ума, а я… наверное, уже был сумасшедшим, раз не хотел прекратить этот кошмар. Ведь ты, мой страстный котенок, так мило извивался подо мной, так очаровательно стонал от боли, когда я входил в тебя. Ты был моим, такой тугой и горячий. Твоя дырочка знала только меня.
Разумеется, все это не могло длиться вечно. Я решил прислушаться к робкому голосу совести. Да и разум твердил, что Люциус, невзирая на огласку, может вызвать профессионального колдомедика. Я всерьез занялся твоим лечением: устранил физическую зависимость и… в конце концов, начал понимать, к чему привели мои игры с твоей еще детской психикой. День за днем я бился о стену отчуждения, жизнь вне наркотического транса представлялась тебе не заслуживающей внимания, постоянное сексуальное возбуждение, которое я уже не смел удовлетворить, только усугубляло картину. Оказалось, ты действительно мечтаешь о смерти, просто боишься не достичь нужного результата. Во что превратил я свою любовь! И был не в силах ничего изменить…
Выход, однако, вскоре нашелся, больно ранив мне сердце. Но мои пустые страдания не шли ни в какое сравнение с тем, насколько сильно я хотел исправить ошибку. Поттер. Мальчишка давно был влюблен, я знал это совершенно точно из наших совместных занятий по ментальной блокировке. Я был уверен, что на него можно возложить эту благородную миссию, то есть свалить оставшуюся психологическую реабилитацию. Последняя правка твоей судьбы, мой мальчик! Я сварил блестящее любовное зелье с каплей крови будущего владельца. Как я достал ее? О, просто предложил Поттеру сделку. Любовь, не безнадежная, но имеющая шансы на осуществление, должна была вернуть желание жить. Со спокойной душой я отправил тебя в Хогвартс, подписав заключение, что окончательно ты восстановишься среди друзей.
Мой план удался. Ты словно заново расцвел и весь светился изнутри. Да, я сильно ревновал, но знал, что поступил правильно и отчасти искупил вину. В остальном, ваша с Гарри связь обернулась полной катастрофой. Нарцисса покончила с собой, узнав о болезненной привязанности своего ненаглядного сына. Она винила себя в случившемся, говорила, что была плохой матерью. Люциус выгнал тебя из дома, впрочем, не лишив наследства, но запретив показываться на глаза. Ты очень переживал по этому поводу.
После окончания школы, тебе не оставалось ничего другого, кроме как переехать к Гарри. Не могу сказать, что друзья Поттера восприняли эту новость с радостью. Было много тех, кто уговаривал его бросить тебя, пока не поздно. Но Поттер оказался человеком чести, и я невольно проникся к нему уважением. Он не забыл о нашей сделке или, может быть, просто был без ума от моего сладкого ангела.
В последнее время я стал меньше интересоваться твоей судьбой, стараясь вычеркнуть тебя из памяти и полностью сосредоточиться на разработке нового вида зелий. Магический аналог эвтаназии. Средство со вкусом выдержанного вина, легкий наркотик, что приносит временное облегчение, а затем убивает тихо и безболезненно – именно в тот момент, когда ты больше всего желаешь этого. Зелье, которым нельзя отравить, ведь даже выпив его, можно прожить целую вечность, не требуя смерти раньше положенного срока.
Вчера, мальчик мой, ты пришел ко мне за ним. Сейчас я отложу перо, встану и принесу нужный состав, а потом, может быть, доверю бумаге еще одну тайну, которую так и не удосужился записать.
Часть II. После.
Белокурый юноша, ему едва исполнилось девятнадцать, сидит за столом, сосредоточенно глядя в лежащий перед ним свиток. Видно, как по его щекам текут слезы, чуть задерживаясь на концах длинных ресниц.
Высокий мужчина с копной густых черных волос входит в комнату с бокалом в руке и замирает на пороге, потом медленно приближается. Юноша поднимает голову.
– Драко, послушай меня…
– Ты – чудовище! – голос юноши срывается. – Ты… – он не находит слов:
– За что?
– Я люблю тебя, Драко, – тихо произносит мужчина.
– Любишь? – повторяет блондин и встает из-за стола. – Разве это любовь?
– Одна из ее разновидностей, – рука все еще держит бокал.
– Сколько? – спрашивает юноша.
– Глотка достаточно.
Драко набирает в рот немного вина и целует мужчину в губы. Это очень красивый поцелуй – долгий, нежный, обреченный.
– Я разрешаю тебе умереть, – говорит Драко, прижимаясь к мужчине всем телом. Тот послушно кивает головой и через мгновение оседает на пол, цепляясь за одежду возлюбленного. Тот смотрит на мертвое тело, засовывает дневник в карман и покидает дом.
***
– Прочти это, Гарри.
– Что здесь?
– Это интересно, прочти.
– Хорошо. Давай позже, сейчас я планирую заняться чем-нибудь другим…
– Сначала прочти, это важно. Потом можешь трахнуть меня, если хочешь.
***
Похоронная процессия. Лошади тащат повозку с уже полностью закрытым гробом. Следом идут люди: среди них тот самый юноша, в руках причудливые цветы. Кортеж останавливается. Гроб опускают в землю. Венки кладут на могилу. Все уходят. Он остается и долго созерцает пространство отрешенным взглядом, потом все-таки роняет букет и говорит вслух, ни к кому не обращаясь:
– Как мне жить со всем этим, не подскажешь? Думаю, стоит попробовать героин.
Конец.
Автор: Беатриса Д’Ирсон
Бета: Heldar
Фандом: ГП
Пэйринг: СС/ДМ, ГП/ДМ
Жанр: drama, agnst
Рейтинг: R
Предупреждение: ООС, смерть персонажа
Disclaimer: из собственного – только право на фантазию
От автора: Где проходит тонкая грань между плагиатом и заимствованием?
Перед вами герои ГП в ситуации «Лолиты» В. Набокова,
роль нимфетки исполняет привлекательный мальчик – Драко Малфой.
От Heldar: замечания по качеству идеи не принимаются, остальные только приветствуются.
Часть I. Омут памяти.
В шестнадцать лет я узнал о своих наклонностях. К этому были широко известные предпосылки, о коих я умолчу, щадя своего случайного читателя и, разумеется, себя. Определенно, я не из тех людей, которые любят копаться в старом белье своей памяти, выуживая подробности несчастного детства и переживая их снова и снова до тех пор, пока воспоминания не заменят им реальность. Я предпочитаю жить настоящим, лишь изредка обращаясь к прошлому, так как сохранить надежду на будущее счастье легче, чем уверить себя, что все в моей жизни уже было.
История перед вами – особый случай: провидение требует принадлежащий ему по праву кусок пирога, слишком большой, чтобы я мог смириться с этим и продолжать жить дальше, невзирая на произошедшее. Я хочу вспомнить прошлое во всех недостойных подробностях, не для того чтобы, выговорившись, обрести покой, но пытаясь вновь пережить то время, когда чувства во мне бурлили подобно кипящему зелью, такие яркие и упоительные.
Итак, впервые я увидел тебя – любовь моя, радость моя, грех мой – когда Люциус Малфой решил сделать меня крестным отцом своего сына, и я вежливо согласился, хотя участи этого мальчика не завидовал – родиться с уже готовой судьбой, удовольствие не из приятных. Однако у ребенка были все основания рассчитывать на счастливое детство с любящими отцом и матерью, множеством игрушек, большим садом с раскидистыми деревьями – ведь нет большей удачи для мальчишки, чем залезть повыше, а потом пугать гувернера или родителей. Ах, если бы у меня было такое детство! Впрочем, я отвлекся.
Вместе с Беллатрикс Лестранж, которая собиралась стать крестной матерью, мы подъехали к небольшой заброшенной церквушке. Бог знает, почему Люциус выбрал именно ее, а также никого больше не пригласил на крестины сына: были только младенец, счастливые родители, священник, Беллатрикс и я. В тот день, сладкий мой, ты был похож на маленький розовый мячик с хорошеньким личиком и беззубым улыбающимся ртом. Мне ты показался самым обыкновенным милым младенцем, не лучше и не хуже других. Разве мог я тогда, держа тебя на вытянутых руках, представить, что ты станешь моей болезнью и наваждением, средоточием тайных мыслей?! Конечно, нет.
Ты рос на моих глазах, и никто не может оспорить тот факт, что я по-своему заботился о тебе. Я был частым гостем в Малфой-мэнор, и каждый раз ты радовался моему приезду, потому что дядя Снейп (как ты называл меня) показывал маленькому Драко различные "чудеса". Я улыбался твоей детской непосредственности и мягко укорял Люциуса за то, что тот не желает демонстрировать элементарные фокусы, вроде фонтана искр или фейерверка в небе, что вызывали бурный восторг у трехлетнего карапуза. То было счастливое время, когда ты привлекал меня не больше, чем, скажем, какой-нибудь красивый розовый куст в саду.
Ты был маленьким непоседливым пацаненком, обожающим доставать слуг, нервировать домовиков, пугать лошадей в конюшне и в одиночестве убегать далеко от поместья. Все окружающие получали хорошую выволочку от Люциуса, когда сын, наконец, находился. Ты любил прятаться на чердаке, гонять палкой садовых гномов (причем, палка порою была в два раза больше тебя), часто падал, в том числе с деревьев, и сдирал коленки. Люциус был непреклонен: никакой магии, синяки и царапины проходили сами по себе или с помощью зеленки. Я тайком способствовал процессу, принося заживляющее зелье, и это обстоятельство стало еще одна причиной, по которой ты полюбил мои визиты.
Время шло, ты потихоньку взрослел, проявляя истинную сущность нимфетки и медленно опутывая меня своими чарами, пока однажды я не почувствовал, что попался и испытываю болезненное влечение к ребенку, сыну моего лучшего (и единственного) друга. Тогда тебе едва исполнилось восемь лет, и выпал очередной молочный зуб. Я сидел в кресле, Люциус отлучился по делам, Нарцисса поехала за покупками вместе с горничной, словом, в комнате, мальчик мой, находились только мы двое.
Ты внимательно рассматривал свое отражение в зеркале, а я наблюдал за тобой, так как больше мне решительно нечем было заняться. Ты приоткрыл свой хорошенький ротик и начал аккуратно исследовать языком впадинку, оставшуюся от переднего зуба. Выглядел ты при этом ужасно несчастным и все время хмурился, а потом перевел на меня взгляд и спросил звонким мальчишеским голосом:
– Дядя Снейп, я состарился?
Твои слова заставили меня слегка улыбнуться и задать встречный вопрос:
– Почему ты так считаешь, Драко?
– У меня выпадают зубы, – ты очень серьезно посмотрел на меня.
– Поэтому ты расстроен? – я уже с интересом ждал реакции мальчика.
– Да, – это прозвучало как вызов. – Очень некрасиво, – о, мой Бог, как же мило ты опустил ресницы.
Я внимательно посмотрел на тебя: ведь детей не заботит собственная внешность. К этому моменту я давно принял свою болезненную страсть к мальчикам двенадцати – тринадцати лет (работая в школе, я просто не мог ее не заметить), но пока успешно сдерживал свои порывы и надеялся, что ни один ученик не увлечет меня достаточно сильно, чтобы поступиться моралью и законами чести. Даже заметив в Драко потенциальную кокетливость, я не беспокоился о том, что внезапно влюблюсь в него. Просто еще один малыш, которого можно было представить в интересных позах, когда стараешься отвлечься и немного снять напряжение.
Ах, как же я заблуждался на этот счет, прелесть моя! Мне следовало бежать от тебя как от чумы, но я лишь беспечно радовался, изо дня в день в Хогвартсе глядя на светлую головку за партой и продолжая приезжать в гости на летние каникулы.
Помню, как-то увидел тебя висящим вниз головой на дереве, очевидно, ты просто развлекался подобным образом. Но меня поразил вовсе не вид опасной забавы (хотя ты мог запросто свернуть себе шею), но твоя обнаженная прогнувшаяся спина, эту грацию я замечал лишь у молоденьких продажных женщин. Я позвал, и ты от неожиданности чуть не свалился вниз, но вовремя зацепился рукой и с немым укором посмотрел на меня. Губы темные от сока ягод, что ты рвал прямо с ветки, показались мне вкусными и податливыми.
Год спустя прошла встреча старых соратников или, как шутил Люциус, ветеранов войны. Все, кто сумел избежать ареста после падения Темного лорда, отправились к морю, куда-то в Испанию (я не очень интересовался, куда именно). Значение поездки было трудно переоценить, мы планировали стратегию на случай, если Вольдеморт вернется и вспомнит о нас, его скользких бывших "друзьях". Я в роли примерного Пожирателя смерти (если такие, конечно, бывают), остальные – с семьями, женами и детьми, которые резвились тут же среди отдыхающих. Шел второй год твоего обучения на факультете Слизерин.
Я лежал в тени, укрывая свою бледную чувствительную кожу от прямых лучей и завидуя счастливцам, которые могут сутками находиться на самом солнцепеке и заработать в итоге приличный загар. Я как раз разглядывал крышу тента и подумывал, не пойти ли мне искупаться, когда ты устроился рядом, повернувшись на живот и держа перед собой клубничное мороженное. Ты вытянул ноги на лежаке и немного выставил вверх упругую попку, обтянутую серебристыми плавками – узкий кусочек ткани, сквозь который открывался прекрасный вид на небольшую впадинку между ягодицами, покрытую маленькими светлыми волосками. Это было чудесно! Любуясь, я скользил взглядом по твоему телу, стараясь запомнить все до мельчайших деталей. Опираясь на локти, ты обворожительно выгнул спинку, а линия твоих еще непорочных бедер с мягким загаром и следами песка, сводила меня с ума. Я мгновенно почувствовал возбуждение и поспешил отвлечься на какую-нибудь иную тему, например, на проплывающих мимо на банане магглов (интересное приспособление, кстати сказать).
– Крестный, – окликнул ты. Мне всегда нравилось это обращение.
– Что? – я был вынужден вновь посмотреть на тебя.
– Почему вы лежите в тени, разве вам не хочется позагорать?
– Рад бы, да не могу – моя кожа не переносит солнца.
– Понятно, – сказал ты и лизнул мороженное.
Теперь, при всем желании, я не посмел бы отвести взгляд: ты высовывал влажный бархатный язычок далеко за пределы восхитительного рта (ах, сколько удовольствия обещало это простое движение!), аккуратно ловил таящие капли, медленно опускал трепещущие веки с длинными загнутыми вверх ресницами, облизывал губы – прямо как шлюшка, соблазняющая клиента. Все для меня: обворожительная куколка, желанная игрушка… Я мог отдать жизнь за одну ночь с тобой! И впервые с особой ясностью я представил, какой пыткой будут оставшиеся годы твоей учебы на моем факультете. Организм реагировал недвусмысленно, я поспешно перевернулся на живот, чтобы скрыть эрекцию.
С того самого момента, порочный ангел, ты обосновался в эротических фантазиях своего декана. Твой образ преследовал меня повсюду. Да, такого кошмара я не пожелал бы даже Поттеру, хотя… именно ему, как выяснилось, это было хорошо известно. Но об этом позже. Тебя же я видел (и хотел) постоянно: на собственных уроках, в Большом зале, в коридорах школы, в гостиной факультета – везде ты попадался мне на глаза!
Ты был моим искушением, темной греховной мыслью, пробуждая желание приласкать… и глубинную, животную похоть. Я был готов любить преданно и безответно, но одновременно насиловать тебя, впитывая крики боли и страха. Страсть постепенно разрушала меня, сжигала характер, внутреннее «я», оставляя лишь безумное влечение к тебе. За пределами своей спальни я оставался прежним: для учащихся – мрачным преподавателем по зельеварению, грозою всех четырех факультетов, для Пожирателей смерти (и твоего отца) – хитрым ублюдком, вовремя занявшим выгодную сторону.
Летом после четвертого курса Люциус наказал тебя за какой-то ничтожный проступок. Не знаю, что именно он сделал и какими доводами воспользовался – я был в гостиной вместе с Нарциссой и остальными гостями, но когда увидел тебя, такого потерянного, на полу в своей комнате, в моей груди шевельнулось острое желание подойти и обнять – ничего больше. Как же недолго продолжалась эта иллюзия! Через мгновение пришла мысль: я хочу взять тебя здесь и сейчас. Немедленно! Острые коленки с тонкими выступающими косточками приковывали внимание: о, да, я полностью поддерживал твою идею ходить в темных бриджах, смотрится великолепно, у тебя такие стройные длинные ноги. И мне до безумия нравятся эти немного длинные волосы, уложенные на косой пробор, с падающей на глаза челкой. Я подумал еще, что, должно быть, тебе очень идут слезы (какая жалость, что я вряд ли смогу когда-нибудь посмотреть на них!).
День за днем я упорно подавлял намерение посетить твою спальню и делал это самым постыдным образом – фантазиями. Я превратился в закоренелого онаниста, будь проклято это омерзительное слово! Что ж, раз я решил доверить бумаге историю моей преступной страсти, не вижу ничего зазорного в том, чтобы описать соблазнительные картинки, каждую ночь посещавшие мой больной мозг. О, мысль обрети подобие плоти на этих грешных страницах!
Впрочем, я боюсь… раскрывать секреты и молчу даже наедине с самим собой.
В шестнадцать ты повзрослел, начал увлекаться девочками и, конечно, пользовался успехом. Я же провел немало времени, пытаясь определить очередную пассию, чтобы потом оштрафовать ее при первом удобном случае. Исключение составляли слизеринки, с которых я не мог снимать баллов, но проявлял крайнее неудовольствие и лишал общепринятых льгот.
Мне было больно, невыносимо видеть тебя, тискающим очередную дурочку. При этом я был уверен, что не стал бы так остро реагировать, застав тебя на коленях перед каким-нибудь парнем. Я видел в тебе пассивного гомосексуалиста, только такую роль я считал приемлемой для тебя. Поэтому ни на минуту не усомнился в правильности собственного решения, и, когда подвернулся подходящий случай, воплотил свой замысел в жизнь.
Мой план был прост как все гениальное. Раз уж ты, мой сладкий бесенок, увлекаешься исключительно девушками, нужно направить твои мысли в противоположную сторону. Не буду объяснять, скольких трудов мне стоило изготовить препарат, но я все-таки добился цели, и сейчас мою коллекцию редкостей украшает уникальное зелье – модулятор сексуального поведения. Достаточно было дождаться дня, когда ты попросишь какое-нибудь средство для личного применения.
Драко, ты не заставил себя ждать и пришел за снотворным.
– Для кого оно? – полюбопытствовал я.
– Для меня, – нервно ответил ты.
– Примешь сейчас? – задал я следующий вопрос.
– Да, – я даже не стал интересоваться причинами, просто приказал тебе закатать рукав и немного подождать. Ты послушно выполнил все мои инструкции. Я достал ревностно хранимую колбу, добавил туда снотворного (их можно смешивать, препараты не взаимодействуют друг с другом). Потом набрал зелье в шприц и ввел содержимое в вену.
Моя рука не дрогнула, пока я переделывал твою судьбу. Не было сомнений, неуверенности или нравственных страданий. Кто знает, может, я сломал этому мальчику жизнь, пытаясь потешить собственное тщеславие?! Поздно кусать локти… Я подхватил тебя на руки, осторожно отнес в спальню факультета (немного переборщил со снотворным, не важно), уложил в кровать и ушел, плотно прикрыв за собой дверь. Спи, мой малыш. Завтра будет долгий день.
Я не ошибся, ты все время не в духе. Да, должно быть, странное чувство, когда тебя внезапно начинает привлекать собственный пол. Ничего, мой обворожительный котенок, привыкнешь и получишь массу удовольствий, когда поймешь к кому обратиться… Я уже предвкушал, как увижу тебя сходящим с ума от желания быть оттраханным, в поисках мальчиков и мужчин, способных доставить это наслаждение. Зелье в твоей крови заставит постоянно хотеть и требовать грубого секса, не ласки. О, да, это было жестоко. Но дело сделано, оставалось лишь ждать результатов.
Однако шли недели, а я не ощущал перемен в твоем состоянии. Конечно, меньше внимания уделялось хорошеньким девушкам, но ты сам оставался прежним. Чего я добился, введя препарат? Ничего! Может, я обманывался, полагая себя лучшим зельеваром Англии?! Я дошел до последней степени отчаянья, когда два случая заставили меня успокоиться.
Я вошел в твою спальню без предупреждения (не помню уже, зачем мне это так срочно понадобилось): с мрачным выражением лица ты сидел на кровати, сжимая в руках маленькое зеркальце и тушь. Ты обернулся на шум, и я с восторгом заметил твои накрашенные ресницы. Потом изложил причину визита, но ты лишь испуганно хлопал глазами и, кажется, пропустил все мимо ушей. Впрочем, я не стал повторять, только уходя, отчетливо произнес:
– В другой раз воспользуйся заклинанием, что за отвратительное маггловское средство, – ты покраснел, а я усмехнулся произведенному эффекту и вышел за дверь.
Дня через два я опять проходил мимо: факультет в полном составе присутствовал на занятиях, а я решил подышать свежим воздухом во дворе школы. Дверь в комнату была приоткрыта, и мои планы резко изменились. Я проник внутрь, словно вор, не собиравшийся ничего красть, но не способный предотвратить преступление в столь благоприятных условиях. Мой взгляд сразу остановился на маленькой раскрытой книге, лежащей на письменном столе. Я склонился над ней и, увидев твой мелкий бисерный почерк, уже не мог отвести глаз. Мне повезло, я обнаружил дневник. Затаив дыхание, я читал твои беззвучные крики и настолько хорошо их запомнил, что могу воспроизвести даже спустя столько лет:
«О, Мерлин, что происходит со мной?! Не могу понять, объяснить даже себе самому. Это какое-то темное наваждение, помутнение рассудка. Неужели это я? Нет, просто не может быть, это противоестественно. Что за бред такой творится! Оказывается, я уже достаточно повзрослел, чтобы хотеть секса, но почему с мужчинами?! Никогда, никогда раньше не замечал, что меня тянет к ним. Мне нравятся девушки, я безнадежно влюблен в Грейнджер. Или… нет?… Мерлин, я хочу, чтобы меня изнасиловали… Не правда ли, есть отчего свихнуться? Интересно, что подумал Снейп, когда увидел, как я крашу ресницы? Хорошо, хоть не вошел, когда я был в мини-юбке…»
В тот момент я испытал облегчение: зелье подействовало должным образом, и в моем глупом сердце жила надежда на то, что однажды ты придешь ко мне и попросишь удовлетворить терзающее тебя желание, а я… смогу наиграться тобою всласть. Я был слеп и пьян от сознания собственной власти. Отрезвление наступило позднее.
Ты не спешил заводить себе парня, а свое влечение к мужчинам заглушал ужасным варварским способом. Опиум – обещание забвения. Я не знаю, кто был твоим поставщиком в школе и как, минуя почтовый контроль, установленный еще Амбридж, ты умудрялся его доставать. Я готов убить виновных в твоей зависимости и в то же время носить на руках, так как она подарила мне три восхитительных месяца счастья.
Это было насмешкой судьбы: к концу шестого года обучения в Хогвартсе ты превратился в законченного наркомана, но все еще хранил невинность. Наступившее лето стало для меня раем и адом одновременно. Твои родители быстро разобрались в ситуации, и Люциус пригласил меня для лечения. Я поспешно согласился, лелея в душе новый изощренный план по укрощению собственных желаний. О тебе я, увы, не думал.
Я распорядился запереть тебя, чтобы лишить возможности покупать опиум, и конфисковал палочку. О, я вполне представлял, каким кошмаром это обернется для твоих родителей и эльфов! В первую неделю ты метался по комнате, уничтожая все, что только могло разбиться, кричал, умолял, требовал, плакал. Ты даже угрожал, что покончишь с собой. Люциус ходил по дому белый как простыня, не произнося ни слова, Нарцисса рыдала, домовики двигались словно бесплотные тени. Думаю, они хуже других переносили "болезнь молодого хозяина". Напряженная обстановка действовала угнетающе, хотя я был вполне осведомлен об истинном положении вещей.
Драко, я опять держал твою хрупкую жизнь в своих руках и не знал, на что решиться: спасти (любовь) или убить (соблазн). Неделями все оставалось по-прежнему. Я был не способен отказать собственному телу и каждую ночь с новой дозой приносил облегчение – и трахал тебя, мой малыш, вместо платы за него. Ты был практически невменяем и, я думаю, не понимал происходящего. Впрочем, было опасно приводить тебя в чувство из-за повторяющейся дневной ломки, когда ты мог раскрыть наш секрет. Я мучил всех, кто имел неосторожность положиться на меня: любой исход лечения оборачивался потерей этих безумных сладких ночей. Родители под твои ежедневные крики медленно сходили с ума, а я… наверное, уже был сумасшедшим, раз не хотел прекратить этот кошмар. Ведь ты, мой страстный котенок, так мило извивался подо мной, так очаровательно стонал от боли, когда я входил в тебя. Ты был моим, такой тугой и горячий. Твоя дырочка знала только меня.
Разумеется, все это не могло длиться вечно. Я решил прислушаться к робкому голосу совести. Да и разум твердил, что Люциус, невзирая на огласку, может вызвать профессионального колдомедика. Я всерьез занялся твоим лечением: устранил физическую зависимость и… в конце концов, начал понимать, к чему привели мои игры с твоей еще детской психикой. День за днем я бился о стену отчуждения, жизнь вне наркотического транса представлялась тебе не заслуживающей внимания, постоянное сексуальное возбуждение, которое я уже не смел удовлетворить, только усугубляло картину. Оказалось, ты действительно мечтаешь о смерти, просто боишься не достичь нужного результата. Во что превратил я свою любовь! И был не в силах ничего изменить…
Выход, однако, вскоре нашелся, больно ранив мне сердце. Но мои пустые страдания не шли ни в какое сравнение с тем, насколько сильно я хотел исправить ошибку. Поттер. Мальчишка давно был влюблен, я знал это совершенно точно из наших совместных занятий по ментальной блокировке. Я был уверен, что на него можно возложить эту благородную миссию, то есть свалить оставшуюся психологическую реабилитацию. Последняя правка твоей судьбы, мой мальчик! Я сварил блестящее любовное зелье с каплей крови будущего владельца. Как я достал ее? О, просто предложил Поттеру сделку. Любовь, не безнадежная, но имеющая шансы на осуществление, должна была вернуть желание жить. Со спокойной душой я отправил тебя в Хогвартс, подписав заключение, что окончательно ты восстановишься среди друзей.
Мой план удался. Ты словно заново расцвел и весь светился изнутри. Да, я сильно ревновал, но знал, что поступил правильно и отчасти искупил вину. В остальном, ваша с Гарри связь обернулась полной катастрофой. Нарцисса покончила с собой, узнав о болезненной привязанности своего ненаглядного сына. Она винила себя в случившемся, говорила, что была плохой матерью. Люциус выгнал тебя из дома, впрочем, не лишив наследства, но запретив показываться на глаза. Ты очень переживал по этому поводу.
После окончания школы, тебе не оставалось ничего другого, кроме как переехать к Гарри. Не могу сказать, что друзья Поттера восприняли эту новость с радостью. Было много тех, кто уговаривал его бросить тебя, пока не поздно. Но Поттер оказался человеком чести, и я невольно проникся к нему уважением. Он не забыл о нашей сделке или, может быть, просто был без ума от моего сладкого ангела.
В последнее время я стал меньше интересоваться твоей судьбой, стараясь вычеркнуть тебя из памяти и полностью сосредоточиться на разработке нового вида зелий. Магический аналог эвтаназии. Средство со вкусом выдержанного вина, легкий наркотик, что приносит временное облегчение, а затем убивает тихо и безболезненно – именно в тот момент, когда ты больше всего желаешь этого. Зелье, которым нельзя отравить, ведь даже выпив его, можно прожить целую вечность, не требуя смерти раньше положенного срока.
Вчера, мальчик мой, ты пришел ко мне за ним. Сейчас я отложу перо, встану и принесу нужный состав, а потом, может быть, доверю бумаге еще одну тайну, которую так и не удосужился записать.
Часть II. После.
Белокурый юноша, ему едва исполнилось девятнадцать, сидит за столом, сосредоточенно глядя в лежащий перед ним свиток. Видно, как по его щекам текут слезы, чуть задерживаясь на концах длинных ресниц.
Высокий мужчина с копной густых черных волос входит в комнату с бокалом в руке и замирает на пороге, потом медленно приближается. Юноша поднимает голову.
– Драко, послушай меня…
– Ты – чудовище! – голос юноши срывается. – Ты… – он не находит слов:
– За что?
– Я люблю тебя, Драко, – тихо произносит мужчина.
– Любишь? – повторяет блондин и встает из-за стола. – Разве это любовь?
– Одна из ее разновидностей, – рука все еще держит бокал.
– Сколько? – спрашивает юноша.
– Глотка достаточно.
Драко набирает в рот немного вина и целует мужчину в губы. Это очень красивый поцелуй – долгий, нежный, обреченный.
– Я разрешаю тебе умереть, – говорит Драко, прижимаясь к мужчине всем телом. Тот послушно кивает головой и через мгновение оседает на пол, цепляясь за одежду возлюбленного. Тот смотрит на мертвое тело, засовывает дневник в карман и покидает дом.
***
– Прочти это, Гарри.
– Что здесь?
– Это интересно, прочти.
– Хорошо. Давай позже, сейчас я планирую заняться чем-нибудь другим…
– Сначала прочти, это важно. Потом можешь трахнуть меня, если хочешь.
***
Похоронная процессия. Лошади тащат повозку с уже полностью закрытым гробом. Следом идут люди: среди них тот самый юноша, в руках причудливые цветы. Кортеж останавливается. Гроб опускают в землю. Венки кладут на могилу. Все уходят. Он остается и долго созерцает пространство отрешенным взглядом, потом все-таки роняет букет и говорит вслух, ни к кому не обращаясь:
– Как мне жить со всем этим, не подскажешь? Думаю, стоит попробовать героин.
Конец.
-
-
01.03.2005 в 03:33упоительно-восхитительные — немного перебор, имхо, просто "упоительных" хватило бы. Лично мне не нравится тут внутренняя рифма (-ительн-ительн-)
радость моя, грех мой – когда Люциус Малфой решил сделать меня крестным отцом своего ребенка (о, как же он был рад рождению сына!), и я с радостью согласился, хотя участи этого мальчика не завидовал – родиться с уже готовой судьбой, удовольствие не из приятных. Однако у ребенка были все основания рассчитывать на счастливое детство с любящими отцом и матерью, множеством игрушек, большим садом с раскидистыми деревьями – ведь нет большей радости для... — ну, тут понятно)))
я лишь беспечно радовался, каждый день глядя на светлую головку за партой, приезжая в гости на летние каникулы — со смыслом и грамматикой кажется что-то слегка не то...
Губы темные от сока вишни, что ты рвал прямо с ветки — это уже мелкая придирка... но "сок вишни" — нормально, в единственном числе "вишня", а вот рвут с дерева не "вишню", а "вишни" — во мн. ч. Как тут исправить, я не очень представляю(( и надо ли... в общем, мелочь
остальные – с семьями, заинтересованными не меньше женами и детьми, которые резвились среди отдыхающих — загадочная фраза)))
Исключение составляли слизеринки, с которых них я мог снимать баллов, но проявлял крайнее неудовольствие и лишал общепринятых льгот. — тут видимо просто что-то перепутано))
сейчас мою коллекцию редкостей составляет заветный флакон – зелье сексуальной ориентации — два момента: всю коллекцию не может _составлять_ один флакон, он может в нее только _входить_... И "зелье ориентации" не очень звучит... тем паче, что речь идет о _смене ориентации_ )))) Может, какое-то более обтекаемое название лучше бы подошло? впрочем, не настаиваю конечно)))
пытаясь утешить собственное тщеславие — тщеславие не утешают, его тешат))
т.е. "пытаясь _потешить_ собственное тщеславие...
ну вот... потоптался...))) сорри)) без обид надеюсь? потому что текст вообще очень понравился...
единственное, на свой вкус я бы добавила еще всех этих телесных-пушковых-лолитных описаний.... впрочем, это мой собственный задвиг)))
хотя в описаниях Малфой какой-то немножко чибиковый выходит... в моем представлении, он должен быть более резко-харАктерным, даже в детстве... но опять же — сугубое имхо...
в общем, пообсуждаю текст с удовольствием, если кому-то интересно))
-
-
01.03.2005 в 03:50сразу столько всего показала, а то потом бы пришлось искать
сейчас поправлю
завтра заходи на финал, он того стоит
про содержание: для автора Малфой определенный боттом,
поэтому он здесь такая деточка-лапочка /для Снейпа/, а не на самом деле
вторая часть в настоящем
описания, каюсь, я слегка порезала - не люблю Набокова, наверное
-
-
01.03.2005 в 04:06садистка!))) порезала описания!!! ууу(((
впрочем, смотря какие конечно))
но если Малфой боттом, то почему он в пейринге указан первым? или он все-таки трахнет "дядю Снейпа"? (*в предвкушении потирает руки*)
обязательно приду)))) оно того стОит...
это вам не "Кровавая Луна в холодильнике" ))))))))
п.с. как же приятно отвлекаться на чужие тексты, вместо того чтобы идти и мучиться над своими)))))))))
-
-
01.03.2005 в 04:14не знаю, что придумать, у автора нет названия
а мне кажется должно быть /у ДЖКР все имеет названия/
может что подскажешь?
-
-
01.03.2005 в 04:18решила, главный герой - поэтому первым
исправлю что ли, хотя Снейпа он конечно не трахнет, но повлияет...
нет в любом случае надо исправить
-
-
01.03.2005 в 04:26все-таки авторское дело....
а порядок в пэйринге — это вроде как sine qua non, чтобы первым шел активный партнер)) так что явно должно быть СС/ДМ... ну а насчет ГП — тут уж я не знаю... будем ждать проды))))))
-
-
01.03.2005 в 04:47название новое измыслила /разве что/, завтра автора напрягу
пейринг тоже
-
-
01.03.2005 в 16:11гм, мне кажется, что рейтинг ты явно завысила. Тут от силы R
-
-
01.03.2005 в 16:18это автор. предыдущее сообщение тож мое
-
-
02.03.2005 в 12:11ну вот, особо и придраться не к чему... (*огорченно*)
разве что
букет причудливых роз слегка смутил эпитетом,
да еще:
Видно, как по его щекам текут слезы, чуть задерживаясь на концах длиннющих ресниц.— здесь "длиннющих" мне показалось слишком разговорным...
но это уж та-акие мелкие придирки)))))))))
(*так а какую еще тайну Снейп собирался доверить дневнику???*)
-
-
02.03.2005 в 13:03тайна Снейпа? ну, он о причине забыл написать - о любви, то есть
ничего, лично сказал
сказала и подумала:
может, тайна была в том, что смертельное зелье он создавал для себя?
у автора спросить надо